А. А. Талызина. Рецензия на книгу: Venice Reconsidered. History and Civilization of an Italian Cit
Книга состоит из предисловия, вводной главы, четырех глав основной части и индекса ко всему тексту. Значительно облегчают работу с книгой краткие резюме в начале каждой статьи.
Первая глава исследования «Окружающая среда» представлена эссе Э. Крузе-Паван «К экологическому объяснению венецианского мифа» (с. 39-66). Французская ученая подробно анализирует влияние необычного географического положения города на его развитие и, главное, на создание венецианского мифа. По ее мнению, природная среда, человеческая деятельность и идеология вместе формировали уникальный исторический опыт Венеции.
Вторая глава «Политика и культура» состоит из шести эссе, из которых только первые два (Г. Рёша и Д. Пинкус) хронологически относятся к периоду истории средних веков. Очерк немецкого историка Герхарда рёша «Serrata Большого Совета и венецианское общество, 1286-1323» (с. 67-88) предлагает новую концепцию роли знаменитого документа 1297 г. в формировании венецианской политической системы. По его мнению, значение собственно «Serrata» было во многом переоценено предыдущей историографией, и в действительности «закрытие» доступа в Большой Совет представляло собой процесс политического, социального и законодательного оформления, растянувшийся более чем на три десятилетия (период, анализируемый Г. Рёшем).
Несколько странное впечатление производит отсутствие в столь масштабном проекте эссе по экономической истории республики, по осмыслению венецианской навигационной модели, по проблемам развития Венецианской Романии. «Море — извечный протагонист венецианской истории» (Климанов Л. Г. Обретение Венецией моря: право, политика, символы//Причерноморье в средние века. Вып. 3. СПб. Алетейя, 1998. С. 145-163 ) — как бы отступает на второй план, и «пересмотренная Венеция» решительно оборачивается лицом к терраферме. Но ведь именно навигационная модель демонстрирует, как нам кажется, теснейшую связь политики с экономикой в Венецианской республике периода ее расцвета (XIV-XV вв.) и такую сущностную черту этой политики как ее безусловный прагматизм. Когда практическая выгода приходит в противоречие с соображениями престижа республики, ее геополитическими интересами в Средиземноморье — это один из симптомов кризиса, это — начало конца, отсроченного на века. С другой стороны, именно в венецианской колониальной империи особенности политической системы Республики св. Марка проявились наиболее ярко, а сама система предстала во всем ее многообразии. Тем более уместно на этом материале было бы порассуждать о византийских корнях венецианского мифа—антимифа. Ведь параллели здесь напрашиваются сами собой (стабильность и отсутствие развития, определенный демократизм и всевластие государства, роль ритуала). Во всяком случае, на наш взгляд, Венеция, скорее, была способной ученицей Византии (и во многом разделила ее судьбу в историографии), нежели «колыбелью западной демократии».